Читая "Семь столпов мудрости" полковника Лоуренса

Читая и слушая Марка Алданова (шеститомник), наткнулся на исторический портрет Фейсала, где интригующе упоминается полковник Лоуренс или Лоуренс Аравийский, а также “Князь мятежа”, его выдающаяся разведывательная деятельность в Аравии в пользу Англии. Фактически он руководил и непосредственно участвовал в восстании (войне в пустыне) арабов против турок, которое закончилось в октябре 1918 года взятием Дамаска. Черчилль писал: “Продлись мировая война на год ... Лоуренс мог бы вступить в Константинополь ... вряд ли Лоуренсу недоставало какого либо из качеств, необходимых для покорения мира”. Про себя Лоуренс говорил: "Я, в общем-то, похож на ловкого пешехода, который увертывается от автомобилей, движущихся по главной улице". Бернард Шоу был другом Лоуренса. Именно он настаивал на работе Лоуренса над книгой “Семь столпов мудрости”. Интересно, что в свое время М.Алданов не смог достать ее, но прочитал “Восстание в пустыне”. Сегодня нет проблем прочитать книгу, которую высоко оценили Борхес и Киплинг. Книга захватывающая. Понимая ее историческую ценность, я увлекся другой стороной книги. Читал ее, как отчет об экстремальном походе с волнующим описаниями природы и об исключительно тяжелых испытаниях самого путешественника. 

Лоуренс  не был профессиональным военным (и поэтому был так успешен в военных операциях арабов), но как оксфордский студент в прошлом, он, анализируя предстоящие бои и маневры, использовал знания из прочитанных Клаузевица, Наполеона, Фоша, а как же книг о тактике Ганнибала. Например, он по Клаузевицу рассматривал факторы войны: алгебраический, биологический и психологический.

наилучшей линией поведения для нас будет ничего не оборонять и ни в кого не стрелять. Наши козыри -- время и быстрота, а не способность убивать. В этом смысле изобретение мясных консервов дало нам больше, чем изобретение бездымного пороха; оно обеспечило нам не тактическую, а стратегическую мощь, поскольку в Аравии путь важнее силы, а пространство стоит больше чем могущество армий.

Представление о невероятных испытаниях, которыми подвергал себя и соратников Лоуренс, можно получить из следующих отрывков (надо прочитать книгу целиком)

Я научился один раз как следует наесться, а потом два, три или четыре дня не брать в рот и маковой росинки, а затем с лихвой наверстывал упущенное. Я взял себе за правило избегать всякой регулярности в питании и научился не привыкать ни к какому распорядку вообще.

физический надлом. Коллапс всегда разрастался из-за моральной слабости, разъедавшей тело, которое само по себе, без предательства изнутри, не имело власти над волей. В походах мы были бестелесными, не имели ни плоти, ни желаний,

Свернувшись в плотный клубок, испытывая боль во всем теле и не в состоянии даже пошевелиться, я пролежал так до рассвета. Рассвет этот был каким-то неверным, но все же достаточно убедительным. Я повернулся в грязи на другой бок, чтобы взглянуть на своих людей, завернувшихся в плащи и прижавшихся вплотную к бокам животных. На лицах каждого из них лежала печать безысходного скорбного отчаяния. ... Никто из них не заговорил, со мной и даже не пошевелился. Я поднял за волосы одного из них и доказал ему, что он все еще способен что-то чувствовать. Поднялись на ноги и другие, и мы пинками подняли окоченевших верблюдов. Единственной нашей потерей был бурдюк с водой, примерзший к земле.

после долгого пребывания в голой пустыне цветы и трава вызывали подсознательное беспокойство, а повсеместно буйно наливающаяся соками зелень полей представлялась вульгарной

Перед самым завершением его войны, Лоуренс испытывал мучения совести за то, что искренне помогая арабам, он работал над сверхзадачей - победа Англии. Вот что он пишет об этом:

мою бесприютную жизнь изгнанника среди этих арабов, чьи высшие идеи я эксплуатировал, превращая их любовь к свободе всего лишь в еще одно орудие, способствовавшее победе Англии

может быть, честь подобна листьям Сивиллы --чем больше их теряется, тем драгоценнее становится самый маленький листочек?

Принимая нашу проповедь за истину, эти люди были готовы убивать ради нее -- условие, которое делало их действия скорее правильными, чем славными.

Очень сильная книга человека, который выиграл войну и перевел на английский "Одиссею".